Притворись нашей мамой. Дочери [Вторая жена Амира. Удальцовы] - Регина Янтарная

улице прохладно, но желание сбежать превыше разума. Нахожу в шкафу мужчины трико, теплую куртку. Медленно переодеваюсь, стараюсь не шуметь. Вещи болтаются на мне как на чучеле, не обращаю внимания. Молюсь, лишь бы это не помешало бегу.

Понимаю, что надо бежать в сторону Сочи, только вот куда, точно не знаю.

Темную косу прячу под куртку. Ничто не должно мешать…

Тяжело вздыхаю, направляюсь к окну. Есть в моем плане небольшая прореха – тапочки на ногах. Свою обувь я не нашла, в огромных ботинках Амира идти не смогу, пришлось остаться в домашних тапках.

Заношу ногу на подоконник, слышу неприятный скрежет – дверь в комнату открывается, и тут же закрывается.

Передо мной вырастает худенькая фигурка Лилии в ночной сорочке.

– Только не кричи, – шепчу ей.

– С чего бы? Я рада, что ты уходишь, – шепчет по-змеиному. – Не нужна нам вторая мама! Папа ошибся. Иди к лесу, но не заходи в него, иначе потеряешься. Шагай всё время вдоль дороги вон туда, в сторону горизонта. Там город.

– Спасибо, – шепчу еле слышно.

– Не за что, – провожает меня горящим взглядом.

Даже в темноте чувствую, что детские глаза глядят с ненавистью и ревностью.

Выбираюсь наружу, потом со двора, калитку кто-то забыл запереть на ночь. Бегу по высокой траве… в тапочках. Благо, хватило ума надеть толстые мужские носки. Но даже через них трава нещадно колется, и боль пронзает сотнями иголок кожу.

Оглядываюсь по сторонам как зашуганный зверек – то тут, то там мерещится шорох. Никого. Разыгралось воображение.

Думаю об одном, как же будут выглядеть мои израненные ноги во время спектакля? Вдруг, Ванечка заметит в гримерке? Он обожает врываться не вовремя. Это его конек.

Сердце больно сжимается. У нас никогда ничего не было с Ваней, мы всего лишь друзья. Не по моей прихоти, по его!

– Найду себе другую партнершу, тогда начну за тобой ухаживать, – выговаривает он мне. – Нельзя мешать работу и личную жизнь. А пока ты только моя. И точка. Никуда не денешься! Тебя ведь не интересуют мужчины? – уточняет на всякий случай.

Отчаянно мотаю головой. Но это было тогда, в прошлой жизни.

Не интересовали… пока не встретила его – парня с добрым сердцем, темными глазами, отца трех ненавидящих меня дочерей, считающих, что хочу украсть у них папу.

– Стой! – громкий крик вырывает из грез. Вскидываю голову, замечаю двух мужчин на обочине дороги.

Бросаюсь в лес, они за мной. Бегу, что есть мочи вперед, теряю тапочки.

– Лови ее! – орет тот, что отстал.

Более прыткий хватает меня за штанину, кубарем летим на землю.

– Ты кто? Воровка! – худой мужчина дышит мне в лицо луком и еще черти чем.

– Нет! Я…

– Не разговаривай с ней. Отведем на совет, там решат, что с ней делать. Хоть самосуд. Достали кражи.

– Я не воровка! Живу у Амира… – выдавливаю из себя, понимая, что самосуд мне точно не нужен.

– У приезжего татарина?

Вот значит, он кто…

– У него три дочери и мама, – шепчу тихо. – Я вышла погулять, не заметила, как далеко ушла.

– Городская что ли? Чанышев в своем репертуаре, – гневно цедит второй мужчина, – мы предлагали ему своих невест, а он привез из города.

– Простите, – шепчу, поднимаясь с травы, отряхиваюсь.

– Как зовут?

– Лейла, – говорю с придыханием. Пробую новое имя на вкус. Нравится.

– Знаешь, Лейла, мы проводим до дома. От греха подальше, так спокойнее будет за тебя, – заключает первый мужчина.

Не сопротивляюсь, бесполезно. Уже поняла, что в этом мире правят мужчины. Меня ведут под конвоем обратно в дом. Радуюсь, что Амира нет, не хочу его разочаровывать, объяснять, почему сбежала. Он не заслужил предательства.

Уже у ворот понимаю, что мне хана – во всех комнатах дома одновременно зажигается свет.

Одновременно – Амир хлопает входной дверью, вылетает из дома, а меня заводят в открытую калитку. Сталкиваемся взглядами.

– Лейла! – мужчина бросается ко мне.

– Ами, я гуляла и потерялась, – шепчу бессвязно, хватаюсь за Амира как за соломинку. Чувствую, впервые за два дня, я под защитой.

Две женские фигурки, стоящие на крыльце глядят на меня с ненавистью и презрением.

Только сейчас понимаю, что Камилла была в курсе происходящего, она и приготовила побег…

Чанышев Амир

Вновь созданный мир рушится у меня на глазах…

Два дня пришлось морочить дяде голову, делать вид. Изображаться, с пеной у рта доказывать, что не в курсе в каком направлении сбежала «золотая» рыжая девчонка.

Друзья прикрыли. Дядя поверил.

С лёгким сердцем возвращаюсь домой.

Уже на подходе, во дворе, заподозрил неладное, обнаружив калитку, распахнутую настежь.

– Не припомню ни одного дня, когда бы лампочка не горела во дворе. С какой радости она перегорела именно сейчас, когда в доме появился новый житель?

Если только… Сердце набирает обороты, пульс стучит так громко, что отдается в висках.

Врываюсь в дом, большими шагами преодолеваю расстояние до дверей собственной спальни. Включаю в комнате свет. Пусто.

Не может быть! Касаюсь пальцем прикрытого окна, с готовностью распахивается без дополнительных усилий. Свежий ветерок обдает мое уставшее лицо.

Злость топит меня.

В собственном доме живут предатели, не выполняющие мою волю.

Широким шагом направляюсь в комнату, где живут мать со старшей дочкой Лилией.

Безжалостно включаю свет.

– Пожар! Встаём! – рычу громко.

Как по команде открывают глаза, недовольно хлопают ресницами.

– Пожар! Ой! Детей буди, – причитает мать.

– Сиди. Нет пожара. Лейла сбежала. Кто из вас помог ей? Калитка, свет во дворе, окно в комнате? Кто пособник?

Обе опускают глаза в пол, молчат.

– Как тебе не стыдно? Мама! Чему учишь детей? Неповиновению собственному отцу?

– Я не виновата, – шепчет мать и по щекам бегут слезы. – Дожила, собственный сын унижает меня ради потаскушки.

– Не смей так говорить о На… – вовремя осекаюсь, – о Лейле!

– Она не Лейла! Она не может носить это имя! – неожиданно взрывается дочь, бежит ко мне, падает передо мной, обхватывает мои колени тонкими руками, плачет навзрыд.

– Папочка, пусть она идет в город. Она нам не нужна! Пожалуйста, проживем без неё!

– Это ты!? Разочаровала отца, – я зол, меня бомбит. Но понимаю, что рядом со мной не враг, а моя собственная дочь.

Моя кровь и плоть. Мой ужасный, упрямый характер.

Друзья в шутку зовут меня Упоротым. К сожалению, дочь унаследовала эту дурную черту.

Если двойняшки Зехра и Зухра – копии матери – мягкие, нежные, уступчивые, женственные. Одним словом, настоящие девочки-девочки. То старшей было бы лучше родиться мужчиной, воином. А так намучается с ней будущий муж.